За два дня работы 10-11 апреля 2021 года врачи фонда «Дорога жизни» осмотрели 54 подопечных детских домов «Хуры Тын» во Владикавказе и «Амонд» в Моздоке. Было проведено 185 УЗИ-исследований.
Михаил Михайлович Первый
«У нас нет пандуса, но есть душа», — говорит директор владикавказского детского дома «Хуры Тын» Феликс Тменов, проводя экскурсию по вверенной ему территории. В принципе, пандус в детском доме до недавнего времени и не был нужен, но сейчас в младшей группе появился воспитанник с ДЦП, который с трудом ходит. Это Миша, Михал Михалыч, как уважительно стали звать его врачи бригады фонда «Дорога жизни», пообщавшись с мальчиком.
У Миши есть инвалидная коляска, есть ходунки и даже машина — белая, большая. «Специально для него купили», — объясняет Феликс Константинович, заводя медиков в группу. Четырехлетний Миша сидит на диване с другими детьми, смотрит мультики. Маленький, улыбчивый мальчик недавно переведен в «Хуры Тын» из дома ребенка.
В младшей группе
В детском доме раньше детей с инвалидностью не было, и, по идее, Миша должен был по достижении четырех лет после дома ребенка отправиться в интернат. В Северной Осетии такие сироты-инвалиды поступают «Республиканский дом-интернат для умственно отсталых детей «Ласка». Но у Миши нет умственной отсталости. В других регионах, чаще всего, это препятствием не становится. У ребенка быстро «находят» нужный диагноз, прописывают его в карте — и, пожалуйста, вот и новый воспитанник для интерната.
Так было, например, с Аленой и Дианой, интеллектуально сохранными девочками с диагнозом Спина Бифида, там было с Сашей из Азова, с Лёшей из Екатериновки и многими другими. Делается это, обычно, не со зла. Из благих побуждений. Ведь в обычном детском доме и правда нет условий для колясочника. Да и другие дети могут толкнуть или как-то обидеть. Пусть уже лучше все инвалиды сидят в одном месте, а нормотипичные дети — в другом. Но с Мишей вышло иначе.
Миша
Директор детского дома не видит ничего удивительного в том, что мальчика с ДЦП направили в «Хуры Тын»: «У него же нет умственной отсталости, поэтому он должен быть в обычном детском доме», — говорит Феликс Тменов. Однако, на мой вопрос, были ли у него раньше дети с инвалидностью, отвечает, что нет. Миша — первый такой. Поэтому и пандусов пока еще нет, и каких-то специальных знаний по теме — тоже. В том числе, и поэтому медики детского дома рады приезду медицинской бригады фонда «Дорога жизни». А еще потому, что почти два года воспитанники жили без «медицинской части».
Медчасть
В Северной Осетии до 2018 года детскими сиротскими учреждениями заведовало Министерство здравоохранения. Однако после реформы все детские дома были переданы в ведение Минсоцтруда. Административные решения и перемены привели к тому, что медицинские ставки просто «пропали», ведь Минсоц не занимается медициной. Однако в начале 2021 года «медчасть» вернули в детдома. Врачи, работавшие до сокращения ставок и хорошо знавшие детей, вернулись на свои рабочие места.
Врач-педиатр детского дома Фатима Беслановна приглашает малышей на осмотр
«Два года у нас не было медицины, был полнейший швах. Сказался переход из одного министерства в другой. Мы были в Минобре, а стали в Минсоце. Только в 2021 году мы только смогли вернуть всю медицину. Сейчас у нас врач-педиатр, четыре круглосуточные медсестры, старшая медсестра, диетсестра», — рассказывает директор Феликс Тменов.
«Сейчас мы снова с нашими детьми, но пока не успели даже толком разобраться со всеми вопросами, поэтому хорошо, что вы приехали», — встречает врачей «Дороги жизни» заведующая медчастью педиатр Фатима Беслановна.
Отоларинголог Елена Павликова за работой
И сами сотрудники, и директор детского дома говорят об одном — медики необходимы в сиротских учреждениях. Недоумённый вопрос «Как можно было убрать медицинскую часть из детского дома, ведь детям постоянно нужен врачебный присмотр?», — звучит не один раз. Поэтому местных медиков удивляет, когда врачи фонда рассказывают, что бывали в ДДИ, где нет педиатра. Как и любого другого врача. В лучшем случае, здоровьем воспитанников занимаются фельдшер и медсестры.
Луч солнца
Сейчас детском доме «Хуры Тын» во Владикавказе живет 30 воспитанников в возрасте от четырех и до восемнадцати лет. Дети размещены в двух корпусах бывшего детского сада, построенного в 1967 году. В советское время детский дом был расположен в поселке Дачном, к началу 90-ых там жило около 150 детей. Но в 1992 году в ночь с 30 на 31 октября 1992 года в сёлах Дачное, Октябрьское, Камбилеевская, Куртат начались столкновения между осетинскими и ингушскими вооружёнными формированиями.
Позднее Генеральная прокуратура РФ установила, что «в период с 30 октября по 6 ноября 1992 года совершено около 6000 преступлений. В связи с боевыми действиями и массовыми беспорядками пострадало более 8000 человек, в том числе, без учета военнослужащих, погибли 414 человек, из них осетин 95 человек, ингушей 309 человек. Захвачено в заложники и убито в неустановленных следствием местах 204 человека, из них 23 осетина и 181 ингуш. Всего, таким образом, погибли 618 человек. Ранено 939 человек, из них 457 ингушей и 379 осетин. Не менее 1200 человек подверглись незаконному лишению свободы».
По словам Феликса Тменова, в заложниках оказались и воспитанники, и воспитатели детского дома. Их освободили только через три дня. В срочном порядке машинами БРТ сирот и сотрудников вывозили во Владикавказ, где их пришлось расселить в здании тут же расформированного детского сада. Так, собственно, и появился нынешний «Хуры Тын» — луч солнца, в переводе с осетинского.
Пушистые ежики
Группы в «Хуры Тыне» маленькие — по шесть-семь человек. Те, кто учится в школе, добираются до нее сами. Каждое утро выходят за забор детского дома и едут на автобусе. С малышами-дошкольниками занимаются в самом учреждении. На территории есть теплица, фотокомната, свой ансамбль, который в доковидные времена колесил с выступлениями по всей стране. Есть и швейная мастерская.
Директор Феликс Тменов в швейной мастерской
«Мы, когда открыли мастерскую, девочки наши первым делом нашили распашонок и подарили дому ребенка», — рассказывает Феликс Константинович. Видно, что он знает всех своих воспитанников и переживает за них, — «Дети, когда к нам попадают, сначала ёжики такие. Но у нас тепло. Через несколько дней они уже мягкие и пушистые».
Дети и правда открытые, контактные и не запуганные. Разговаривают с врачами, хохочут, шумят. И это понятно — на 35 детей в учреждении 85 сотрудников. Кроме того, и директор, и социальный педагог делают все, чтобы детей усыновляли. Так, в 2020 году 17 воспитанников «Хуры Тын» ушли в семьи — шестеро вернулись в кровным родителям, 11 — теперь в приемных семьях.
«В 2007 году мы открыли у нас Школу приемного родительства, — рассказывает Феликс Тменов, — еще до того, как это появилось везде. Никто ее не финансировал. Нам говорили, мол, ничего у вас не получится, но все у нас прекрасно получилось. Мы ежегодно до 20 детей определяли в семьи, и через четыре года, когда все у нас наладилось, нашу школу взяли и передали в Министерство труда. Там сейчас центр «Моя семья», где и ШПР, и сопровождение воспитанников, и что-то еще. После этого поток приемных родителей упал. Все-таки здесь родители сталкивались глаза в глаза с детьми, а там они видят только их социальный паспорт. Например, как-то раз пришла к нам молодая семья с запросом на ребенка от нуля до двух лет, а ушли с двумя детьми 7 и 9 лет, братом и сестрой. Как увидели их, так и говорят — и нам больше никто не нужен».
Мы можем помочь
Миша заходит в кабинет, где расположилась бригада врачей фонда «Дорога жизни». Он идет с ходунками, неловко и медленно. Сначала его осматривает отоларинголог Елена Павликова — у мальчика все хорошо, затем — ультразвуковое исследование у Ивана Кротова, осмотр ортопеда Андрея Бутенко и реабилитолога Александра Фокина. Подходит и педиатр Наталья Гортаева. Миша улыбается, отвечает на вопросы. Врачи между собой говорят о том, что у Миши есть все шансы сохранить возможность ходить. Несмотря на его непростые диагнозы, выездная бригада смогла застать мальчика еще в том состоянии, когда правильная коррекция и лечение позволят избежать дальнейшего, неизбежного при Мишином заболевании, регресса.
Врач ультразвуковой диагностики Иван Кротов и реабилитолог Александр Фокин осматривают Мишу
«Именно поэтому мы нужны и в таких учреждениях, — говорит врач ультразвуковой диагностики Иван Кротов, — с одной стороны, тут все неплохо, но с другой, мы работаем как экспертная бригада. Например, с Мишей ни местные врачи, ни сотрудники не знают, как помочь, что и как можно сделать, чтобы решить сразу все его проблемы — и хирургические, и ортопедические. А мы сразу предложили вариант».
Уже в мае Миша приезжает в Москву на лечение. Сохранить способность ходить для Миши очень важно. Даже не потому, что это улучшит его качество жизни, а потому, что убережет мальчика от перевода в ДДИ. Ведь если он сядет в инвалидную коляску, неизвестно, оставят ли его в обычном детском доме. И уж тем более вряд ли его усыновят. По словам местных, в республике практически не берут сирот-инвалидов. Всем нужны только здоровые дети, желательно от хороших родителей.
Клинический психолог Ксения Сибирякова за работой
«Все хотят усыновить детей, у которых вся семья трагически погибла в какой-нибудь автокатастрофе, а ребенок, такой хороший, воспитанный, остался внезапно один... В основном хотят малышей или дошкольников...», — рассказывает в интервью порталу «Основа» от 28 января 2020 года руководитель одного из отделов центра «Моя семья» Залина Текоева, — «Не хотят брать тех, у кого есть братья или сестры, у кого ограниченные возможности здоровья».
На памяти Залины Текоевой только один случай усыновления ребенка из детского дома для детей-инвалидов, «и то ребенка забрали родственники»: «Когда можно было по закону, иностранцы охотно брали таких детей не потому, что у них к ним какое-то особое отношение, а потому что они могли обеспечить им достойный медицинский уход. У наших же родителей, даже при всем желании, нет финансовых средств, чтобы помочь таким детям».
В детдом ради квартиры
Финансовый вопрос звучит не только в теме усыновления. Он играет не маленькую роль и в вопросе отказа от ребенка. Истории о том, что матери отказывается от детей, чтобы обеспечить им будущее — возможность учиться, ездить по стране, отдыхать на море, получить в итоге квартиру и пособие, — бригада фонда услышала впервые именно в Северной Осетии.
Дети таких «заботливых» родителей «проходят» через сиротские учреждения семьями. Например, сотрудники рассказывают о шестерых сиблингах, которые все выросли в детском доме. Мама лишена родительских прав. Сама она воспитывает только одного — седьмого — ребенка. При этом, для детей, живущих в детском доме, их мама, отдавшая детей «на попечение государства» — все равно самая лучшая. Таких историй — не одна, и даже не две. Их больше.
«Были у нас четверо детей из одной семьи, — рассказывает социальный педагог «Хуры Тын» Лидия Шестакова — старший мальчик и его три сестры. Они всегда боготворили и боготворят свою маму. Она лишена родительских прав, отец у них в розыске. Как-то в очередной раз подали мы на нее в суд по 157 УК за неуплату алиментов. Все дети после этого на нас ополчились за то, что мы их маму оскорбили. «Как вы могли сказать, что она к ним в детский дом не приходит!», — кричали они. Хотя любой тут скажет, что она два раза у них была от силы. Можно даже проверить журнал посещений, там все записано. Нет, старший мальчик, он тогда уже выпустился, пришел сюда и стал кричать, что мама у него — святая женщина, что она определила всех детей в детский дом, чтобы они могли получить все: квартиру, везде ездить, нормально питаться, посещать всякие секции и кружки. Потому что одной, имея на руках четверых детей, все это дать невозможно. Так что, по их мнению, она все правильно сделала. Она — образец для подражания. И это даже не обидно, это просто непонятно. Что это? Может, зов крови? Как они сами потом будут своих детей воспитывать?»
Похожую историю рассказывают и в Моздокском детском доме «Амонд», где выездная бригада врачей фонда «Дорога жизни» работала 11 апреля 2021 года. Прямо сейчас в этом учреждении живет две девочки — последние дети в многодетной семье, где кроме них есть еще семеро братьев и сестер. Все девять детей прошли через детский дом. Все получили квартиру. Мама живет тут же, в Моздоке, работает, приходит иногда навестить своих детей. «Не запойная такая дама, нормальная», — описали ее сотрудники «Амонда».
Там работать надо
Социальное иждивенчество — одна из главных проблем самой системы сиротских учреждений. О проблеме потребительского отношения говорят многие, кто знаком с воспитанниками детских домов.
«У нас же в детских домах ситуация такая: мы за детей принимаем решения: где учиться, в чем ходить и так далее. Сейчас, конечно, больше свободы — просто больше возможности одевать, обувать, но проблема стала другой — у них стало больше еды, одежды, но появилось социальное иждивенчество, — говорит бывший директор детского дома Ирина Осипова в интервью порталу «Правмир» , — Социальное иждивенчество — это когда все дается и даром, когда не понимаешь, не знаешь цену этого. Когда ты в это не вложил, не то, что ни копейки, а никаких усилий».
В детском доме «Амонд» в Моздоке
Ей вторит и социальный педагог Лидия Шестакова: «У нас были брат и сестра, которые отказались к матери идти, хотя ее восстановили в родительских правах. У нас в регионе мало желающих восстановиться в родительских правах. Но она решила вернуть детей. Мы этой женщине очень помогали. Она подала в суд на восстановление, но девочка сразу отказалась идти, а мальчик сначала вроде был согласен вернуться к матери, но на суде вдруг сказал «нет». И потом объяснял нам, мол, что она может нам дать, когда сама в нищете живет. Хотя мать их купила домик в деревне, там есть все условия для проживания, свой участок, но на нем надо трудиться. А им этого не хочется. Здесь у детей все есть, они живут на всем готовом, за ними полный уход. И они уже все просчитали, когда и кому позвонить, что сказать, чтобы в очередной раз получить какую-то помощь».
В 2016 году глава республики поручил региональным чиновникам взять шефство над выпускниками детских домов: «Все ребята, которые выпускаются, не на улице оказываются — кто-то из старших продолжает наблюдать за ними и в любую тяжелую минуту оказывается с ними рядом. Это министры, сотрудники министерств, которые взяли шефства над этими ребятами», — сказал Вячеслав Битаров в интервью ТАСС. Однако, нередко на деле это шефство оборачивается тем, что избалованные подношениями и затвердившие формулу «мы сироты, нам все должны» дети могут в любое время запросто позвонить «своему» депутату и сказать, что им нечего есть. И от депутата тут же выезжает курьер с пакетами продуктов.
Гадалка за 60 тысяч
Проблема такой неприспособленности к жизни оборачивается и наследственным семейным сиротством. Например, сейчас в детском доме одна из воспитанниц — дочка выпускницы того же учреждения. Несмотря на то, что в «Хуры Тыне» детей стараются приучать и к труду, и к обращению с деньгами, того понимания социальных механизмов, того представления о взаимоотношениях в обществе, которые получают семейные дети, у выпускников детских домов нет. Не только у выпускников этого детдома, у всех.
Директор «Хуры Тын» Феликс Тменов с воспитанником
«Часто у детей на книжке накапливаются к моменту выпуска хорошие деньги, говорит социальный педагог «Хуры Тын», — Некоторые, как исполняется им 18 лет, эту книжечку требуют аж до истерики. Мы стараемся сразу не давать. Так одна наша девочка через мобильный банк сняла деньги. Купила себе телефон, своему другу — он тоже у нас в живет — телефон, мальчику в группе на день рождения планшет. Потом 60 тысяч на гадалку потратила, чтобы та ей предсказала будущее. После этого директор не выдержал. Мы поехали к ней, деньги забрали и в сейф положили. Выдаем понемногу. А она продолжает жить широко — доставку себе заказывает, а нам чеки присылает. Я ей говорю: «Лена (имя изменено в интересах ребенка), я понимаю, что тебе одиноко. Каждый человек хочет чтобы его любили, но любовь не покупают. У тебя деньги закончатся, и любовь закончится. Но она тяжело идет на контакт и мало с кем общается».
О том, что детский дом, какой бы хороший он ни был, остается сиротским учреждением, а не семьей, что несмотря на теплую обстановку, психика детей страдает, говорит и клинический психолог фонда «Дорога жизни» Ксения Сибирякова:
«Несмотря на, в целом, внешнее благополучие детей, важно отметить, что в силу причин, определивших их настоящее жизнеустройство, эмоциональное состояние и особенности развития воспитанников требуют качественного психолого-педагогического сопровождения. Это нужно для того, чтобы скомпенсировать или скорректировать имеющиеся особенности, а в некоторых случаях нужна и реабилитация. Для этого необходим штат специалистов — дефектологи, психологи и логопеды, которые будут тесно взаимодействовать с местным врачом-психиатром».
В штате детского дома, со слов сотрудников, есть и психолог, и дефектолог, и логопед. Но скрининговая психологическая экспресс-диагностика, которую провела Ксения Сибирякова, показывает, что практически всем осмотренным детям стоит повторно пройти комиссии для возможной смены образовательного маршрута, и что абсолютно все дети нуждаются в уточнении их состояния, осмотре психиатром и детальной диагностике особенностей развития познавательной сферы.
Подопечные детского дома «Амонд» в Моздоке
«Необходимо уделить особое внимание психологическому здоровью детей. Нужна коррекционная и реабилитационная помощь, направленная на работу с последствиями пережитого ими травмирующего опыта, связанного с кровной семьей», — считает клинический психолог фонда.
Такая же ситуация и в детском доме «Амонд» в Моздоке. В штате учреждения есть одна ставка психолога и одна — социального педагога, но по факту там работает только социальный педагог, который, как бы, выполняет обязанности психолога. «Это сказывается на качестве выполняемой им работы, — считает Ксения Сибирякова, — даже несмотря на небольшое количество детей в учреждении». Хотя, справедливости ради надо сказать, что в самом Моздоке и для семейных детей не хватает психологов и педагогов.
«Практически во всех дошкольных учреждениях отсутствует психолог, и работа по психологическому сопровождению детей не производится», — отмечает клинический психолог фонда.
Мой литл пони
Детский дом в Моздоке расположен в особняке, точнее, в трехэтажном коттедже, который, в свое время, выкупил у владельцев и подарил детскому дома бывший глава Республики Осетия Вячеслав Битаров. О помощи Битарова детским домам бригаде фонда рассказывали и во Владикавказе.
Коттедж, где сейчас живут дети-сироты, прячется в зелени. Во дворе — открытый летний бассейн, качели, клумбы с цветами. Сам дом мало похож на стандартное сиротское учреждение — внутри деревянная витая лестница, вязаные половики, игрушки, фотографии на стенах. Дверь в кабинет директора открыта — туда может зайти каждый. Вот забегает пятилетняя Алина (имя изменено в интересах ребенка). Не смущаясь залезает на колени заместителю директора Ирине Дементьевой и прижимается к ней. На руке у девочки игрушечные часы: «Мой литл пони! — говорит она и чмокает циферблат, — Я его никогда не сниму. Даже когда буду спать. А когда я первый день в садик ходила, на воспитательницу посмотрела — думаю, ну настоящая Бабка Ёжка. А потом ничего». Получив конфету, Алина убегает играть.
Заместитель директора Ирина Дементьева с воспитанницей
Всего в «Амонде» сейчас 20 детей, большинство — школьники. Двое уже учатся в училище, но из-за пандемии и дистанционного обучения вернулись в свой детский дом. За последние четыре года никто из воспитанников «Амонда» не ушёл в семью. Никого из детей не усыновили и никого из родителей не восстановили в родительских правах.
Всего в федеральном банке данных детей-сирот в республики Осетия на май 2021 года числится 97 человек.
Рассказывает юрист фонда «Дорога жизни» Наталья Рождественская:
«В обоих учреждениях есть трудовой десант, с 14 лет дети приучаются к труду и получают заработную плату — это безусловный плюс. Достаточно хорошее обеспечение, в том числе, и со стороны государства, дети ходят в школу, сад, спортивные секции. Во Владикавказе, в «Хуры Тыне» социальный работник делает все, чтобы дети уходили в семьи. В Моздоке с этим ситуация хуже. Это, в том числе, связано с особенностями региона: в семьях много детей, и, если семья неблагополучная, то в сиротском учреждении оказываются сиблинги, а это трудно устраиваемая категория детей. В итоге в детских домах остается большое количество братьев-сестер из одной кровной семьи, на которых нет решения о разделении. Поэтому и передать их в семью достаточно сложно».
Рассказывает педиатр фонда «Дорога жизни» Наталья Гортаева:
«И во Владикавказе, и в Моздоке мы видели, что дети практически здоровы. Во-первых, это все-таки не ДДИ, а детские дома. Сказывается и то, что оба учреждения находятся в городе, поэтому нет сложностей с получением медицинской помощи, и то, что детей немного. Но почти у всех воспитанников серьезные проблемы педагогического плана, проблемы психиатрической диагностики, очень много пограничных состояний, нарушения поведения, у детей есть сложности в социальной адаптации.
Сам формат учреждений — так, как это выглядит, например, в Моздоке, где маленький домик, небольшое количество персонала, дети могут куда-то пойти, — очень хороший. Тронуло внимание медицинских специалистов, которые приехали на встречу с нами.
Но мне было почему-то этих детей еще жальче, чем тех, которые живут в ДДИ с настоящей умственной отсталостью. Ведь эти дети ментально сохранны, они осознают всю тяжесть своего положения, своего будущего, понимают, с какими трудностями им придется столкнуться. Может, у них и есть какие-то шансы на трудоустройство, но им сложно будет пробиваться в жизни, сложно будет жить».
Статистика
-
За два дня работы 10-11 апреля 2021 года педиатр Наталья Гортева, ортопед Андрей Бутенко, отоларинголог Елена Павликова, реабилитолог Александр Фокин проконсультировали 54 подопечных детских домов Северной Осетии «Хуры Тын» во Владикавказе и «Амонд» в Моздоке.
-
Врач ультразвуковой диагностики осмотрел всех детей. Всего он провел 185 исследований.
-
20 детей осмотрены клиническим психологом Ксенией Сибиряковой.
-
В дороге врачи провели около 10 часов.
Проект «Выездные медицинские консультации для региональных детей-сирот» является победителем Конкурса Гранта Президента Российской Федерации, и выезд в сиротские учреждения Республики Осетия частично профинансирован из средств гранта.