Спасибо, что не выгорели

3-4 августа врачи фонда «Дорога жизни» работали в Доме ребенка в Костроме. Проведено 110 УЗИ и 2 ЭЭГ-исследований, 4 исследования слуха. Осмотрено 33 ребенка.

Ржавый пазик с надписью «Костромской дом ребенка» украшен рекламой чая «Ахмад» и картинкой на заднем стекле «Ты извини, если чё». Внутри, на старых диванчиках постелены байковые одеяла, а на полу — красно-желтые вытертые ковры. Никаких ремней безопасности, никаких детских кресел. Автобус со скрежетом выезжает из двора гостиницы. Врачи выездной бригады фонда «Дорога жизни» едут в «Специализированный Дом ребенка с органическим поражением центральной нервной системы с нарушением психики».

Автобус

«Что вы, конечно, детей нельзя на нем возить, — говорит главный врач дома ребенка Светлана Жирякова — Раньше возили в цирк, в парк, а по новым требованиям, когда нужны ремни и детские кресла, мы засели. А что делать? Купить новый автобус мы не можем, весь транспорт у нас подаренный. А автобус нам очень нужен!»

Ржавый пазик в 2008 году дому ребенка подарил фонд «Виктория», он тогда уже был не новый. В 2014 году частники подарили учреждению газель, в собственности интерната есть и легковая машина — пятнадцатилетний Жигуль «Пятерка». Из всего «автопарка» возить группы детей можно только на газели. Но так как каждый ребенок должен быть с сопровождающим, в машину от силы можно поместить пять-шесть детей.

Дом ребенка уже не раз просил выделить деньги на новый автобус. Но, несмотря на то, что конкуренции нет — дом ребенка единственное в области учреждение для детей-сирот от рождения до четырех лет, министерство здравоохранения не нашло средств на эту покупку.

Дом ребенка пытался купить правильный транспорт через грант. Но потратить 2 500 000 рублей из средств гранта на автобус тоже не получилось. Грантодатели не одобрили.

«Пришлось спешно закупать тренажер, хотя нам больше был нужен автобус. Мы хотели на этом автобусе не только наших детей куда-то вывозить, но и привозить детей из отдаленных районов на реабилитацию, хотели сделать выездные бригады. Область у нас протяженная, до отдаленных районов ехать шесть — восемь часов. Кадрами область не обеспечена. Представьте, мама живет в деревне, ведет хозяйство, куда она поедет?», — говорит врач-педиатр Ксения Быстрова.

Чужих очень боится

Психиатр фонда Ольга Атмашкина и психолог Ксения Сибирякова разговаривают с педагогом-дефектологом Аллой Сергачевой. На коленях у нее сидит серьезная девочка в очках. Это Геля. «Покажи красный», просят врачи. Она показывает. «А зеленый?» Девочка показывает на желтый. Алла тем временем рассказывает про малышку: «Она спокойная, замкнутая, чужих очень боится. И даже со мной ведет себя по настроению. Если нет настроения, она может встать и не делать ничего».

Анна Левина, дефектолог и логопед фонда, осмотрев детей, отмечает, что из 30 осмотренных ею малышей от 7 месяцев до 5 лет у 15 человек задержка речевого развития (15 человек), у трех — задержка психоречевого развития, у трех — задержка психического развития. Кроме того, у пяти — затруднения в питании, нарушение жевания и глотания. Плюс еще двое самых тяжелых детей с множественными пороками развития — в отделении милосердия. Всего же в моменты выезда медицинской бригады фонда «Дорога жизни» в Костромском доме ребенка находилось 34 ребенка. То есть, почти все дети в учреждении страдают от задержек в развитии в той или иной степени. И это не потому, что воспитатели, врачи или педагоги плохо относятся к своим подопечным. На самом деле, на фоне остальных сиротских учреждений в России Костромской дом ребенка производит очень хорошее впечатление. Если про дома ребенка вообще это можно сказать.

Единственный на область

Костромской «Дом ребенка» — единственное подобное учреждение на всю область, в которой по статистике на 2020 год числится 633 385 человек. Сейчас в доме ребенка живет 34 малыша. Кто-то из них здоров, кто-то тяжело болен. Некоторые дети живут в доме ребенка с рождения, а некоторых из семей изъяли органы опеки.

С детьми работает 137 сотрудников: врачи, медсестры, массажисты, инструктор ЛФК, учителя-дефектологи, социальные педагоги. Само учреждение, как и все дома ребенка, относится к Министерству здравоохранения и этим выгодно отличается от домов ребенка для детей-инвалидов. ДДИ, куда уходят после четырех лет воспитанники Дома ребенка, относятся уже к министерству соцзащиты и врачей там может не быть совсем.

«Дома ребенка, за счет того, что в них работают врачи, в плане отношения к здоровью детей находятся в более выгодном состоянии. Общее впечатление об учреждении у команды врачей сложилось достаточно позитивное. Персонал и руководство не выглядят утратившими интерес к своей работе. У них все-таки маленькие детки, их охотнее забирают в семьи на усыновление, также персонал активно работает с кровными родственниками», — говорит педиатр фонда «Дорога жизни» Наталья Гортаева.

Иван Кротов, врач ультразвуковой диагностики добавляет: «Впечатлило количество врачей и уровень медперсонала. Дети ухоженные, чистые, приятно было с ними работать. Я посмотрел 33 ребенка, в сумме провел более 110 исследований. Грубой патологии не было, случайных находок не было, то есть, дети достаточно хорошо обследованы».

Кроме того, что врачи Дома ребёнка внимательны к детям, Костромское учреждение одним из первых в России открыло семейные группы: братья и сестры остаются вместе, в каждой группе разновозрастные дети, а также дети с особенностями развития. Так называемая инвалидная группа была расформирована несколько лет назад. Сейчас дети не переводятся из группы в группу, а постоянно живут в одном помещении. За каждой группой закреплен постоянный состав сотрудников.

Казалось бы, детям должно быть хорошо. А они, почему-то, не говорят...

Никто не ответит

Елена Павликова, врач-отоларинголог: «Я осмотрела 33 ребенка. Серьезных нарушений носового дыхания или отитов не выявлено, носы ухоженные, уши в адекватном состоянии, ротики санированы. Но многие не разговаривают. В связи с чем на следующий день я выполнила четыре исследования слуха. Все эти дети оказались здоровы. Надо было бы смотреть всех неговорящих, но многим детям невозможно было провести обследования в силу их психологического состояния. Плохо, что на всю Костромскую область всего один сурдолог, и запись к нему на два месяца вперед».

По мнению дефектолога Анны Левиной, такая молчаливость связана с тем, что жизнь в сиротском учреждении, даже образцовом, не дает ребенку развиваться так, как надо:

«В первую очередь это связано с эмоциональной и сенсорной депривацией, с тем, что никто не может взять на руки малыша по первому его требованию или даже по второму, когда в группе больше десяти детей, не может общаться с ребенком тогда, когда ему это нужно. Дети не улыбаются и практически не смеются. Эмоционально они подавлены. К ребенка-сироты нет потребности говорить, улыбаться, общаться и просить. У всех детей в доме ребенка есть задержка, в том числе, доречевого развития. Детям некому сказать первые слова «папа» и «мама». Да и никто им там особенно не ответит. Избежать в учреждениях этого не удается».

Дайте ребенку жить!

Лере два года. Все два года своей жизни девочка живет в Областном государственном бюджетном учреждении здравоохранения под названием «Специализированный Дом ребенка с органическим поражением центральной нервной системы с нарушением психики». Лера совершенно здорова. Но жить в Доме ребенка ей предстоит еще два года. Потому что сейчас Лериной маме всего 16 лет. По Российским законам до 16 лет она не могла принимать решения — взять ребенка себе или отказаться. Решения за нее принимал отец, Лерин дедушка. Сейчас согласно семейному кодексу юная мать уже может решить этот вопрос сама, но, видимо, под давлением своего отца ждет совершеннолетия.

«Девочка училась в 8 классе, когда у нее самой умерла мама. Воспитывалась с отцом, он где-то жил, работал на вахтах, она уходила в какое-то общежитие, там и забеременела. Мы просили их — откажитесь от ребенка, мама сама еще ребенок, она воспитывать ее не будет. Так дед на меня кинулся чуть ли не драться. Я говорю — дайте ребенку жизнь! Вы свою воспитать не смогли, работаете вахтовым методом, вас никогда нет дома, вы даже не видели, что у вас дочь беременная, — рассказывает социальный педагог дома ребенка Лариса Королева, — Я бы Леру давно устроила в семью, но нет, малышка — два года в системе».

Лариса не уверена, что молодая мать, когда ей исполнится 18, заберет дочку домой: «Напишет отказ, а человек четыре года жизни потерял». Четыре года жизни для ребенка — это очень много. Но таких как Лера — «социальных сирот», детей, формально имеющих родителей, но остающихся в сиротских учреждениях в Доме ребенка — большинство. Всего шестеро детей из 34 имеют статус на усыновление и числятся в базе данных сирот.

Потерянный ответчик

Мы идем по группе. Вот Артем. Ему год и восемь месяцев. Все это время он живет в Доме ребенка. У него есть мама, но у нее нет денег, жилья, регистрации, и поэтому ей некуда забрать сына. Опека до сих пор не ограничила маму в родительских правах.

Вот Андрюша. У него тоже есть мама, правда, она любит выпить. Опека забирает Андрюшу у мамы со словами «пусть он пока в доме ребенка поживет». И он живет в доме ребенка. Уже четыре месяца. «Да их хоть здесь откормить можно. Хоть в тепле они здесь, — говорит нянечка, — а дома у этой мамы еще трое».

У Айши не могут найти мать, поэтому девочка живет в доме ребенка без статуса на усыновление. Айшу забрали из притона. Чтобы определить, кто из обитателей этого места её родная мать, сотрудники полиции инициировали проведение ДНК-экспертизы. Так и нашли — по анализу. Когда маму Айши спросили, сколько девочке лет, она не смогла вспомнить дату рождения дочери. Назвала приблизительную — год и три месяца. Но фондовский врач ультразвуковой диагностики Иван Кротов сказал, что мама «ошиблась» и по данным обследования девочка на год старше.

Айша живет уже больше года в доме ребенка. Соцпедагог Лариса Королева сама ездила по Костроме, разыскивала кровную маму девочки: «У этой мамы уже было четверо детей, в отношении которых она лишена родительских прав. Прописка у неё в области. В Костроме она работала кондуктором на автобусе. Мы уже ее вылавливали среди кондукторов. У меня даже есть ее номер телефона, но она не отвечает».

Для чего сотрудникам Дома ребенка искать горе-мамашу, если она сама про своего ребенка не помнит? Дело в том, что с февраля в России введено новое процессуальное правило: заявители, а в данном случае это Дом ребенка, которые инициируют судебное разбирательство по лишению родительских прав, должны известить ответчика и предоставить ему все материалы дела. Именно поэтому уже почти год не получается просто начать судебное разбирательство. Ответчик-то потерялся.

Показатели портятся

По словам сотрудников Дома ребенка, некоторые дети живут в учреждении по путевке, то есть, без статуса на усыновление, по году-два. И таких детей — примерно 70 процентов. Это проблема, потому что даже для того, чтобы отправить такого ребенка на лечение в Москву, нужна нотариальная доверенность от матери. Искать мать, вести её к нотариусу — все эти проблемы должны решать сотрудники Дома ребёнка.

«У нас раньше 210 детей было, к нам очередь была, чтобы попасть, а сейчас — всего 34. Меньше детей не стало. Нам из других регионов пишут, что там все Дома ребенка заполнены. А у нас их просто не выявляют. Нельзя. Показатели портятся. Тянут до последнего...», — говорит Лариса.

«В России установлен «приоритет кровной семьи», который органы опеки иногда ложно трактуют, рассказывает юрист Наталья Карагодина. Особенно часто это касается случаев, когда родители ребенка находятся в местах лишения свободы», — пишет портал «Важные истории».

В Костромском доме ребенка историй про то, как отрабатывается «приоритет кровной семьи» могут рассказать немало. Полугодовалого Илью после Дома ребенка вернули в родную семью. Через полгода мальчик снова поступил в сиротское учреждение, причем, с меньшим весом: «Он вообще был никакой. В год стал меньше на 100 грамм весить, чем в полгода. Звонила нам участковый педиатр, жаловалась, что писала в опеку несколько месяцев, что ребенок худой, что он голодный. Мама приводила к врачу старших деток. Они смотрели голодными глазами, врачи давали им хлеб — поесть», — рассказывает нянечка. Однако малыша изъяли только после того, как сотрудники опеки, проходя мимо дома, увидели, как старшие братья и сестры Ильи вылезают в окно, а матери не видно.

Илья пока находится в доме ребенка по заявлению матери. Часто сотрудники опеки сами предлагают матерям написать, что семья находится в трудной жизненной ситуации, а потому ребенок пусть пока поживет в государственном учреждении. Мол, пусть ребенок там «побудет», а вы пока подлечитесь от алкоголизма. В этом случае оснований на лишение или ограничение родительских прав со стороны Дома ребенка нет. Однако, если в срок без уважительной причины мать не забрала ребенка, то в течение трех дней составляется акт, с которым можем выходить на лишение родительских прав.

«Я два раза пыталась это сделать, инициировать разбирательство об оставлении в лечебном учреждении. Начальник управления опеки чуть не на коленях просил, мол, не делай этого в этом году (это было в ноябре или декабре), иначе нам башку свернут. Потом прокуратура пришла: вы здесь зачем? Защищать законные права и интересы несовершеннолетних детей. Причем тут опека? Штрафы хотите платить? Ну, вот сидит ребенок два года здесь, я бы давно его в семью пристроила. Прокуратура ругает, что детки у нас больше трех месяцев по трудной жизненной ситуации, а органы опеки не дают лишать родительских прав. Вот это моя самая большая проблема», — говорит Лариса Королева.

Пенсии

Отдельная история — пенсии детей-инвалидов. Согласно законодательству, все деньги ребенка-инвалида, который находится в Доме ребенка, начисляются на его персональный счет. Учреждение может пользоваться детскими деньгами только с разрешения опеки, даже если срочно понадобилось лекарство купить. А опека, чаще всего, предпочитает копить «детские деньги», а ребенок фактически остается без помощи. Когда такой ребенок переходит в ДДИ, деньги остаются на счету. А что же родители оставленного, допустим, по заявлению ребёнка? Все деньги к ним или мимо них?

В Костромском доме ребенка рассказывают про мальчика-инвалида, тяжелого ребенка, который прожил в учреждении до четырех лет — по заявлению матери. Его деньги поступали на счет мальчика. Пока он был в учреждении, снять накопления не мог никто. Когда сотрудники стали готовить перевод мальчика в ДДИ, мать написала заявление о том, что забирает сына домой. На два дня она забрала ребенка, сняла все деньги с его счета, а дальше — написала заявление: «Прошу принять его в ДДИ в связи с трудной жизненной ситуацией». За четыре года на сберегательной книжке ребенка набежало почти 500 тысяч рублей. Такая история — не единичный случай.

Тендеры, кенгурятина и отечественные препараты

Дети в доме ребенка — государственные, у них все есть. Поэтому жаловаться, что чего-то не хватает, не надо. Просить имеет смысл только у фондов и благотворителей. И выкручиваться, как сможешь. По этой схеме живут примерно все дома ребенка.

Государственный бюджет, который выделяется на дом ребенка, уходит на оплату налогов, выплату заработной платы, питание детей и медикаменты. Причем лекарства закупаются только по тендеру и только отечественные. Таков порядок.

«У нас есть статья на медицинское обеспечение: туда входят все медикаменты, все расходники, всё для процедурного кабинета, плюс закупка дезсредств. Бюджет маленький, мы не можем его тратить на памперсы. Памперсы инвалидам мы выписываем по ИПР (индивидуальная программа реабилитации) — там выделяется по три памперса в день. Но такому ребенку, как, например, Яша из отделения милосердия, у которого постоянное мочеиспускание, три памперса — мало. А дети до года? В последний раз я сама заказывала памперсы в интернет-магазине на пожертвованные деньги», — говорит врач-педиатр Ксения Быстрова.

Проблема не только с памперсами, которых не хватает, но и с закупкой медикаментов. Дом ребенка имеет право закупить только отечественные препараты. Какой-нибудь Адвантан для кожи, более качественные ферменты или Фенистил, за счет бюджетных денег приобрести просто так нельзя. Надо выходить на комиссию, которая решит, можно ли часть денег потратить на импортный препарат, обосновано ли это. Пока комиссия соберется, пока решит, пока решение дойдет до адресата, пока эти деньги можно будет потратить, может пройти до полугода. А лекарство чаще всего нужно здесь и сейчас. Рассказывает Ксения Быстрова:

«Тяжело перекинуть деньги с одной статьи расходов на другую. Для этого мы пишем письмо в департамент, они отправляют запрос в департамент финансов, те отвечают им, в потом уже все это доходит до нас. А дети иногда требуют немедленного внимания и помощи. Нам нужен был аппарат для недоношенных детей — для зондового питания. Пока мы ждали ответа, медсестры каждые пять минут должны были подходить к ребенку и по чуть-чуть выдавливать смесь из шприца. Между тем, отдельный пост на такого ребенка не полагается».

Такие же проблемы с питанием. Например, интернат по тендеру получает определённое детское питание. Но если ребенок выдает аллергию на этот вид смеси, другое питание просто так купить нельзя. Самый быстрый способ решить проблемы — обратится в благотворительные фонды и попросить помощи.

«По тендеру мы должны купить самое дешевое, а не самое нужное, — говорит главный врач Дома ребенка Светлана Жирнова, — вот мясо нам возят из Москвы. А оно плохое. Мы несколько раз писали претензии, потом провели анализ этого мяса, нам его заменили. Но это все долго. А детей надо кормить каждый день. То же самое с маслом и молоком. Мы не можем закупать эти продукты у себя в городе, на нашем молокозаводе или мясозаводе, или у фермеров, потому что это дороже, чем из Москвы привозить. Как-то нам привозили мясо из столицы, а на этикетке написано — произведено в Австралии. Мы все шутили, что это кенгурятина».

Не для всех?

Костромской дом ребенка работает с только с детьми-сиротами или детьми, изъятыми опекой. Одно из направлений — профилактика отказа от детей-инвалидов и реабилитация родительских детей. В учреждении не так давно появилась группа реабилитации: «Это медицинский этап ранней помощи больным детям. На ее техническое оснащение Дом ребенка получил 1 миллион 350 тысяч рублей в прошлом году и 3,5 миллиона в этом. Межведомственный проект в рамках нацпроекта «Демография» реализуют 3 департамента: образование задействует своих специалистов коррекционных направлений, здравоохранение — лучший опыт отечественных НИИ и клиник, соцзащита держит связь с семьями, которым нужна такая помощь и регулирует очередность. В группе всего 12 мест, но один курс рассчитан на 3 месяца, и за год его проходят 50 детей», — сообщает 02 июля 2019 областная телерадиокомпания «Русь».

В группе реабилитации действительно все оборудовано. Отдельно для приходящих детей есть сенсорная комната, соляная комната, массажный кабинет, два кабинета дефектолога, оснащённый пособиями. Работают кабинеты физиотерапии, Монтессори, работает терапевт по методике «Таматис». Помещение имеет свой дневной стационар с отдельным входом.

Но дефектолог, который работает с подопечными Дома ребенка, а не с родительскими детьми, проводит занятия не в кабинете, а в спальне одной из групп. Пособия занимают два книжных шкафа. Есть зеркало и стол с двумя стульчиками. И все.

Россия без сирот

5 марта 2012 года Костромствой портал К044.RU публикует новость со следующим заголовком «В Костромской области может быть реализована программа «Россия без сирот». Тогда в область приезжал детский омбудсмен Павел Астахов. Он выступил за создание списков приемных родителей: «Это одна из составляющих программы «Россия без сирот», которая уже представлена правительству страны. Проект предполагает сокращение числа детских домов за счет перевода их воспитанников в приемные семьи. Причем финансовые средства, освобожденные от закрытия приютов, будут направлены на выплаты госсубсидий замещающим родителям», — говорится в статье.

Прошло восемь лет. Сироты в области, как и в целом в стране, остались, приоритеты изменились, Дом ребенка продолжает работать.

«Проблемы медицинского и организационного характера — общая системная дыра, которую трудно закрыть в масштабах одного маленького домика, — считает педиатр фонда «Дорога жизни» Наталья Гортаева, — Безусловно, в целом по стране необходимо обучение врачей в ДДИ и Домах ребенка, потому что добывать информацию медицинского плана самостоятельно, в маленьких городках, где проблемы с интернетом и с компьютерной грамотностью, очень сложно. Хотя врачи и сотрудники в Костромском доме ребенка очень заинтересованные, не выгоревшие, грамотные. Спасибо им за это».

Статистика

За время работы выездной бригады врачей в «Специализированном Дом ребенка с органическим поражением центральной нервной системы с нарушением психики» было более 110 ультразвуковых исследований 33 детям, 4 исследования слуха, 2 ЭЭГ-исследования. Офтальмологом, отоларингологом, реабилитологом осмотрено 33 ребенка, дефектологом, психиатром и клиническим психологом — 30.

В дороге врачи выездной бригады фонда «Дорога жизни» провели около 10 часов.

Выезд в Костромской дом ребенка 3-4 августа 2020 года в рамках программы «Выездные медицинские консультации для региональных детей сирот» был профинансирован грантом Президента РФ и средствами, которые перечислили жертвователи фонда «Дорога жизни».


Им нужна помощь
Костю никто не навещал, хотя ему так нужна была поддержка.

Собрано
5 600 ₽
Цель
105 600 ₽
Косте ещё не поздно помочь
У Коли очевидный генетический синдром. Таких малышей называют «солнечными», но Коле его особенность принесла много боли. 
Собрано
45 775 ₽
Цель
211 140 ₽
Коля идёт вперёд
Ровесники Богдана осенью пойдут в первый класс, а кто-то уже сидит за школьной партой, но у нашего мальчика – другая история.
Собрано
43 768 ₽
Цель
105 600 ₽
Богдан на пути к верному диагнозу
Во время обследования врачи увидели на МРТ спинномозговую грыжу и сразу прооперировали Степана. В больнице и во время реабилитации о мальчике заботится няня.
Собрано
65 980 ₽
Цель
105 500 ₽
Степа перенес операцию