«Был там в детстви — понравилась»

На Яндекс-картах под информацией о Челябинском интернате два отзыва: «Отличный дом. Прекрасные педагоги» и «Был там в детстви — понравилась» (орфография авторская).

Челябинский центр содействия семейному воспитанию до апреля прошлого, 2020 года, был Челябинским детским домом-интернатом для глубоко умственно отсталых детей. Но потом его переименовали, хотя состав детей не изменился. И получилось что-то среднее — центр содействия семейному воспитанию для глубоко умственно отсталых детей. Именно там и работали выездная бригада врачей фонда «Дорога жизни» с 25 по 27 июня 2021 года.

Интернат-спецшкола-ЦССВ

Челябинский ЦССВ расположен на самой окраине города. Примерно на таком же расстоянии как аэропорт. От центра города учреждение отделяет большой Металлургический район и завод Мечел. Врачи фонда проезжают мимо бетонных стен завода с колючей проволокой поверху, затем, возле остановки «Интернат», по указателю «Спецшкола» микроавтобус сворачивает на разбитую дорогу, которая через несколько метров упирается в закрытые ворота учреждения.

У интерната просторная территория. Большой двухэтажный корпус, детские площадки и — вдоль забора почти что лес. Высокие сосны, трава, утренний туман. «Мы, когда в пандемию здесь жили, — хвастается одна из сотрудниц, — грибы собирали тут и ягоды».

В интернате сейчас живет 207 воспитанников, с ними работает 188 сотрудников. В это число входят не только медсестры, санитарки и педагоги, но и административные работники, кухня, шофер, охранники и другие. А из врачей на 207 детей — всего один педиатр, и два психиатра — по совместительству. Также работает медсестра-совместитель — специалист по лечебной физкультуре на полставки, и тренер легкой атлетике. Но последний только в отделении реабилитации. Массажиста нет уже полтора года.

На сайте интерната видит объявление о вакансиях, датированное 12 декабря 2018 годом. В нем значится, что в учреждении имеются вакансии: по одной — машиниста по стирке белья, учителя и учителя-дефектолога, бухгалтера, водителя, две воспитателя и три — кухонных рабочих. Зарплата машиниста белья начинается от 15 900 рублей за полный рабочий день. Учителям обещают зарплату на 6 500 рублей больше — 23 400. Вакансий врачей нет.

«Да я не знаю...»

Выездную медицинскую бригаду фонда «Дорога жизни» разместили на первом этаже интерната, в спортивном зале. Офтальмологам, неврологам и психиатрам выделили отдельные кабинеты рядом. Тут же, на первом этаже, расположено отделение милосердия, где среди тяжелых лежачих и стонущих детей двое — Саша и Оля — общительные и болтливые. Правда, оба могут передвигаться только в инвалидных колясках — из-за основного заболевания Spina Bifida. Из-за этого же они живут в милосердии — таскать их каждый раз на второй этаж в палаты с более интеллектуально сохранными детьми было бы сложно.

Саша с гордостью говорит врачам, которые осматривают его: «А у меня есть деньги на книжке!». На вопрос, что же делают с этими деньгами, отвечает, что покупают. И что он на 100 рублей, может, например, купить рыбу. Какую, правда, не уточняет. У его подружки Оли на пальцах колечки, на тонком запястье — пластмассовые браслетики — любимые игрушки.

Рядом лежит истощенная девочка с огромной головой, на соседней койке — такой же мальчик. У него — одного из двух в отделении — установлена гастростома. Но стоит она неправильно, поэтому каждое кормление доставляет ему страдания. Педиатр фонда Наталья Гортаева и врач паллиативной медицины Виктория Лаврова осматривают парня. Под пластырем на животе — старая повязка, вокруг гастростомы — красная раздраженная кожа. От каждого прикосновения мальчик начинает стонать и кричать.

— Болеет он часто?, — спрашивает Наталья Владимировна пробегающую по палате нянечку.

— Да я не знаю, — отвечает та.

— Не местная? Из другого отделения?, — уточняет педиатр, зная, что нянечки и медсестры работают в разных отделениях, чтобы «не выгорать».

— Да нет, местная. Просто я же не медсестра, — обрывает она разговор и уходит.

Похожий диалог слышен и в соседней палате. На вопрос врачей следует ответ:

— Это надо спрашивать у Натальи Валерьевны, старшей медсестры.

— А она завтра будет?

— Нет...

В момент приезда медицинской бригады педиатр Челябинского ЦССВ была в отпуске По словам директора Марины Синькевич, она отпустила единственного на все учреждение детского врача — работы у нее очень много, и хотя бы иногда она должна отдыхать. Никто из совместителей тоже в интернате не появлялся.

Беспощадное кормление

Наступает время обеда, и в отделение милосердия приносят питание — в детских бутылочках измельченные в кашу суп и второе. Затем полагается компот. Три бутылочки на каждого. Как положено по нормам питания. Если уж написано, что в 16 лет человек должен съедать столько-то калорий, будь добр — хочешь-не хочешь, а съешь. Дома никто не будет пихать в ребенка, тем более, тяжело больного, паллиативного ребенка, «норму» еды, но здесь иначе нельзя — все должно быть в соответствие со стандартами.

Кормление в отделении происходит очень быстро. Это и понятно — на одну нянечку почти десяток детей. Она профессионально и быстро вставляет соску в рот, засовывая ее почти до горла, и наклоняет бутылочку. «Обед» льется через широкую дырку в кончике соски, и ребенок вынужден судорожно глотать. Сначала — суп, 250 мл, затем сразу же второе, еще 250 мл. Ну и компот — напоследок.

За раз в человечка, который весит от силы 10-12 кг вливается больше, чем поллитра еды. Также быстро заливается еда в гастростому — вжух, и готово.

«В подобных ситуациях вполне логично ожидать развитие у таких детей рефлюкса, то есть, заброса еды в пищевод. Следствием будет его воспаление, а со временем его сужение, которое еще больше усугубляет кормление, а также развитие аспирационных пневмоний, — отмечает Виктория Лаврова, — Объем еды очень большой, и кормили детей очень быстро. Это и понятно — сотрудников очень мало, удлинять кормление — значит, заставлять других детей ждать. Дети с тяжелыми неврологическими нарушениями почти все с выраженным недостатком массы тела. Их состояние могло бы улучшить добавление в питание специализированной смеси, разработанной как раз для таких пациентов. Они есть в доступе в соответствии с распоряжением правительства РФ. Этими смесями можно докармливать детей и улучшать их нутритивный статус. Есть дети, которым показана установка гастростомической трубки, и директор сказала, что некоторым из них уже запланирована такая операция».

В этот момент ребенок давится, поперхивается. Доктор просит ее не кормить малыша так быстро, ведь это вредно. Да и видно, как мальчику тяжело глотать с такой скоростью. Но нянечка неумолима:

— Может, ему просто не нравится, — пожимает она плечами.

«А кто будет работать?»

Педиатр фонда Наталья Гортаева в разговоре с директором Мариной Синькевич спрашивает, есть ли у отделения милосердия в интернате лицензия на оказание паллиативной помощи детям. Это позволило бы ЦССВ помогать бы детям гораздо лучше, учитывая обеспечение и лечение. Учреждение могло бы также принимать и родительских детей с тяжелыми формами ОВЗ.

— Нет, лицензию я делать не собираюсь. Потому сделаем мы её, а кто будет работать?, — отвечает директор.

Проблема кадрового голода в Челябинском ЦССВ, который формально находится в крупном областном городе, где есть и медуниверситет, и медколледж, ничуть не меньше, чем в Ивановском ДДИ, который находится в селе и удален от областного центра — Вологды — почти на 150 км. Сотрудники не задерживаются: зарплата небольшая, а работы много. Да и условия труда тяжелые. Не из-за того, что в ДДИ ничего нет, а из-за того, что в учреждении много действительно сложных детей — с тяжелой психиатрией, расторможенных, агрессивных.

Не меньшая проблема и с педагогическим составом работников — еще недавно в интернате работали два психолога, но оба уволились. Оба дефектолога тоже ушли. Правда, по словам социального педагога, все воспитатели — 14 человек — за свой счет прошли переподготовку и получили дефектологическое образование. Кроме них работает еще два логопеда и два педагога дополнительного образования — инструктор по труду и музыкальный работник.

На вопрос «а кто сейчас занимается с детьми как дефектолог?», сотрудники отвечают: «Да никто, школа же закончилась», имея в виду летние каникулы.

«Резвятся, как все дети...»

Во втором отделении для мальчиков с психиатрическими заболеваниями нет ни игрушек, ни личных вещей. Дети сбились в одну кучу перед телевизором, на котором настроен канал МузТВ. Почему-то именно этот канал работает почти во всех ДДИ страны. Кто-то раскачивается из стороны в сторону, кто-то лупит соседа, кто-то с интересом смотрит на вошедших в отделение врачей — психиатров Ольгу Атмашкину и Дениса Белецкого, и педиатра Наталью Гортаеву. Тут же проходит мимо мальчик, Петя, одетый лишь в плавки. Он зябко обнимает себя за плечи.

— Его фотографировать нельзя, — говорит воспитатель, — у него есть родители. Его папа нас замучил. Требует от врачей, чтобы вылечили сына. Говорит, он потом у них в институт пойдёт.

В палате, рассчитанной на восемь человек, на одной из кроватей спит Игорь. Он утром поел, но отказался принимать свои таблетки. И ему сделали укол. Врачи пытаются разбудить мальчика, чтобы осмотреть его, но ничего не получается. В палату заходит няня и громко орет:

— Игорь, вставай!

После того как Игоря растолкали, он, покачиваясь, снова идет есть, по пути посылая подальше какого-то орущего в коридоре соседа.

Нянечка остается в палате и жалуется на своих подопечных:

— Эта палата — все пакостники. Рвут вещи. Могут накакать и пирамидки строить или шторами попу вытирать. В кровать написают, потом свои матрас скидывают на пол, у соседа его забирают и спят на сухом.

Но другая перебивает ее:

— Да ладно, они резвятся как все дети.

На вопрос, как именно, отвечает, после раздумий:

— Ну, сопли друг у друга воруют...

Сотрудников жалко больше, чем детей

В палату по одному пробираются хихикающие, кривляющиеся или отрешенные парни. Рост у многих — выше 170 см, да и вес немалый. Няня продолжает:

— Это Марат — самоед. Он все себе грызёт. Прям куски выкусывает. И ногти тоже все съел.

Ногти и правда съедены до росткового слоя.

Няня показывает на другого парня:

— А этот специально писает на пол. Назло мне. Ходит и писает.

Наталья Владимировна, педиатр фонда, пытается объяснить нянечке, что парень — болеет, что это так проявляется его сложный диагноз:

— Вы поймите, он не специально. Чтобы мы сделали, если так себя вел родительский ребёнок? Повели бы к психиатру. И здесь нужно сделать также.

Но няня продолжает упорствовать:

— Да, он болеет, конечно, но он назло.

Нянечки рассказывают, что психиатр в их отделение практически не заходит. Все свои жалобы на мальчиков они передают на медицинский пост, медсестрам. Те должны их записать, а уже после — передать врачу. И передают ли они их — неизвестно.

«Впервые мне сотрудников жалко больше, чем детей. Здесь очень сложные условия труда», — говорит выходя из отделения педиатр Наталья Гортаева, — «В период пандемии и карантина в этом отделении на 41 воспитанника оставалось всего двое сотрудников. А ведь эти парни каждый больше и сильнее любой нянечки, и два человека на такое количество — это дикая социальная катастрофа».

«Гипс съедает второй раз»

— У меня были голоса. Говорили подойти и ударить этого мальчика, и хоть он был сильнее, подходил и так и делал, — рассказывает психиатрам фонда сидящий перед ними Вася. Ему уже 18, совсем недавно он прошел комиссию и был лишен дееспособности.

— Как же так? Ты же знал, что он может тебя ударить? В глаз дать?, — спрашивает психиатр Денис Белецкий.

— Он так и сделал...

— А когда ты уши руками закрывал, голоса пропадали?

— Да, — отвечает, не подозревая подвоха, парень.

В детстве Вася был усыновлен, но с возрастом приемные родители перестали справляться. С нарушениями поведения мальчика отправили в психиатрическую больницу. Там он наслушался всяких историй и стал всем рассказывать про голоса. И в 2016 году мальчику поставили диагноз — детский тип шизофрении. Но в 2017 его осмотрела психиатр, доцент местного медуниверситета и сняла диагноз.

«Потому что никакой шизофрении у него не было и нет», — комментирует психиатр Ольга Атмашкина. Но местный психиатр просто продолжил и дальше писать диагноз как под копирку. У Васи так и стоит детский тип шизофрении, и, в том числе, поэтому он был лишен дееспособности. В ближайшее время парень отправится в ПНИ. Правда, по словам соцпедагога, учреждение будет обращаться в суд с требованием пересмотреть это решение и оставить Васе хотя бы частичную дееспособность.

Врачи фонда продолжают листать медицинские карты воспитанников. В одной из карт встречается запись «гипс съедает второй раз», и чуть ниже — «гипс снят». Что касается осмотров психиатра — с 2010 года все заключения повторяются слово в слово. А в последнем случае видно, как на сделанной с прошлогоднего осмотра копии ручкой обведена подпись.

Как минимум, ответственно

Психиатр Ольга Атмашкина отмечает, что учреждение производит неоднозначное впечатление — большие площади, современный ремонт сочетается с недостатком медицинской помощи. Многие детей нуждается в коррекции медикаментозного лечения.

«Почти все дети, за исключением единиц, получают необоснованные комбинации нейролептиков, — добавляет Денис Белецкий, — Количество нейролептиков в некоторых случаях доходит до четырех. За время работы бригады фонда в учреждении дважды наблюдались эпизоды психомоторного возбуждения, которые требовали внутримышечного введения аминазина. Что еще раз свидетельствует о неверной терапии. Также надо отметить, что в учреждении очень не хватает персонала. В самом тяжелом — втором — отделении посуточно работает всего две нянечки, и это на 32 тяжелых психических подростка с максимально выраженными нарушениями поведения. Это приводит к травматизации детей и сотрудников».

— А как их лечить? Вот у нас Витя бьется головой, — и нянечка тыкает пальцем в лежащего на кровати пацана, — Психиатр назначает ему препараты. Мы начинаем давать, а потом приходит мама этого мальчика и требует отменить таблетки, потому что якобы от препаратов ее ребёнок деградирует. А куда уж тут больше деградировать?

Парень равнодушно смотрит в сторону. На ноге у него давние следы ожогов, оставленных окурками сигарет. Явно он получил их тогда, когда жил дома.

«Нянечки выгоревшие, уставшие, но про детей они знают все и рассказывают все без утайки, — добавляет Денис Белецкий, — Нельзя сказать, что они очень любят свою работу, но делают ее как минимум ответственно. Все, что они могут сделать в силу своих способностей и знаний, они исполняют».


На Яндекс-картах под информацией об интернате два отзыва. Оба лаконичные: «Отличный дом. Прекрасные педагоги» и «Был там в детстви — понравилась» (орфография авторская).

Статистика

• За три дня работы в Челябинском центре содействия семейному воспитанию педиатры Наталья Гортаева и Татьяна Иванова, отоларинголог Елена Павликова и сурдолог Маргарита Сагателян обследовали 170 воспитанников учреждения.



• Офтальмологи Раиса Васильева и Елена Думская осмотрели 60 детей, только семи человек состояние глаз соответствует норме.



• Неврологи Иван Суворов и Жанна Амирханова осмотрели 77 воспитанников. По мнению врачей, из этих детей 13 человек требуют особого внимания и дообследования.



• Психиатры Ольга Атмашкина и Денис Белецкий смогли обследовать 50 детей.



• Были проведены ЭЭГ и УЗИ-исследования. Врач ультразвуковой диагностики Елена Матюшкина смогла посмотреть 78 человек. Суммарно было проведено 316 исследований.



• Также с детьми работали нейрохирург Дмитрий Зиненко, ортопед Андрей Бутенко, реабилитолог Александр Фокин, невролог Григорий Кузьмич, врач паллиативной медицины Виктория Лаврова, клинический психолог Ксения Сибирякова.



• В пути врачи провели около 12 часов. Сразу после работы в Челябинске бригада врачей отправилась в Троицкий центр содействия семейному воспитанию. Продолжение о работе врачей фонда «Дорога жизни» читайте в следующем материале.